Пётр Борисов - любимый враг властей г. Лысково

В полукилометре под нами ползет по Волге паром, похожий с высоты на обложку книги по кораблестроению. Борисов вдруг напрягает невидимые под рыжей бородой скулы и бросает свой паратрайк вниз, к воде. Двигатель начинает работать сочнее. На палубе уже можно различить усталых, но довольных лысковских грибников и мучнистые лица монахинь Макарьевского монастыря


«Здорово, Ялдыбин, землись к нам», — вопит кто-то из мужиков. Бизнесмен, депутат, поэт, музыкант, воздухоплаватель, любимый враг местных властей, наконец, просто Петя приветливо машет в ответ. «С начала лета этот человек дивит лысковчан полетами на дельтаплане с мотором, — сообщает безымянная листовка-компромат. — У многих есть опасение, что осенью его случайно подстрелят охотники, приняв за птицу».

Рыжий предприниматель


Вообще-то к Петру Борисову мы ехали совсем не на паратрайке кататься. Он написал в редакцию письмо о нелегкой доле малого предпринимателя. Текстовая масса наполовину состояла из списка разрешительных бумажек, которые автор собирал два года, чтобы реконструировать свое придорожное кафе «Яичница». Местные власти бумажки дали, но расширять «Яичницу» все равно не разрешили, и теперь бизнес и власть ожесточенно выясняют отношения в арбитражном суде. В общем, очередная история о том, как призывы «не кошмарить бизнес» уходят в облака. Но ария умученного предпринимателя оказалась куда более сложной.

— Судиться-то мы судимся, но все алкогольные мероприятия администрация все равно проводит у меня, — смеется Борисов. — Почему? Потому что все любят, когда дешево, вкусно и прилично. Они попробовали сходить «налево», но быстро поняли: если на колбасе написано, что в ней нет сои, это еще не значит, что в ней есть мясо.

«Полуфабрикаты ему готовят молодые девчонки в подвале трехэтажного особняка за 500 руб. в месяц. Качество пищи соответствует этой зарплате», — продолжает стращать листовка-компромат, рожденная, как утверждает Борисов, где-то в недрах администрации.

«Яичница» действительно производит очень приличное, даже богатое впечатление. Сделано с расчетом на длинный бизнес. На первом этаже столовая, которую Петя старомодно именует буфетом. Здесь кормят по-быстрому. Наверху — банкетный зал. Стулья с кожаными сиденьями. Все разные, резные. Некоторые выполнены в виде соединенных вместе мужских ладоней — дамам очень нравится. Тяжелые занавеси резкого цвета, амуры с луками. Китч в сочетании с гламуром и сумбуром.

Рыжий Борисов много чего сделал в Лыскове первым. Первым стал ездить «мешочничать»: в Азербайджан за обувью, в Прибалтику за парфюмерией. Здесь же у автостанции все это и продавал: «Просто находил “ящик сподпива” и раскладывал на нем товар».

Первым поставил на трассе вагончик шиномонтажа, где трудился на пару с приятелем на самодельном станке. Потом рядом установил мангал. До него никто всерьез не думал, что федеральная трасса М-7, которая идет на Уфу и Казань, может кормить. И кормить сытно.


— В начале 90−х все было просто, — рассказывает Петя. — Мы были нищие, и мне тупо хотелось денег. И вопросы тогда решались на раз-два! Помню, прихожу в администрацию, говорю: «Хочу заниматься шиномонтажом». Мне отвечают: «Делай. Подымайся. Три года не будешь вообще никаких налогов платить». И дали всего две бумажки: одну о том, что я предприниматель, другую — на аренду земли под мастерскую. На все про все ушло полчаса.

Со временем количество бумажек росло прямо пропорционально числу чиновников. Расширяя и множа свой бизнес, Петя постоянно испытывал это на собственной шкуре. Два года назад решил открыть еще одно кафе — через дорогу от «Яичницы». И увяз в бумаге. С точки зрения юридической в этом деле черт ногу сломит. Но ясно главное: есть успешный и беззащитный бизнес, который хочет развиваться. И есть люди, которые с подозрительной настойчивостью пытаются уничтожить его по неочевидным причинам.

— Десять лет назад я привез сюда 80 камазов земли, засыпал овраг, который уже подбирался к дороге, — вспоминает Петя. — Приехала ко мне комиссия из Госстроя, говорят: «Тебе надо памятник поставить, что ты этот овраг засыпал». А теперь Владимирский арбитраж пишет, чтобы я «привел овраг в первоначальное состояние». Пусть люди остаются голодные, зато рядом с дорогой будет большая яма.

Свидетельства о притеснении «Яичницы» появляются передо мной в виде старого пионерского чемодана с документами. На пол вываливается пуд разрешительной макулатуры.

— И ведь каждую печать, наверное, надо было подмазать?

Мой вопрос Петю откровенно удивляет очевидностью заложенного в нем ответа.


— Тысяч триста пятьдесят ушло только на взятки. Плюс официальные расценки. Пиши, я не боюсь. И знаешь, что самое обидное? Платить приходится тем людям, с которыми мы когда-то начинали бизнес на той же трассе. У тебя получилось, у него нет — и он ушел в чиновники. А теперь ты к нему приходишь, а он денег на карман требует. Я ему говорю: «Серега, ты же, бляха, со мной рядом стоял, за мангалом». А он, толстый такой, важный, как будто не родной: «Я что-то не понял, Петр Иванович, нужна вам эта справка или нет?»
Серый город

Лысково всегда считался городом торгашей, купцов. В далекие зажиточные времена здесь родилась знаменитая Макарьевская ярмарка, которая потом перекочевала в Нижний. Сейчас местное население составляет 25 тысяч. Глухая провинция.

Но есть еще повод для местной неформатной гордости. Лысковчане, смешно окая и якая, дружно отправляют меня полюбоваться на единственный в мире… сухопутный порт.

А дело было так. Решили для каких-то гидротехнических целей в очередной раз поднять Волгу на несколько метров. С этим расчетом на лысковском берегу построили порт, определили зону затопления. Потом повышать уровень реки почему-то передумали. Но порт оставили: мало ли что?

Мы едем мимо обветшалых церквей, заводиков, охваченных пандемией неполной занятости и вынужденных отпусков. Лысковские автобусные остановки своими названиями либо интригуют, как «УПП ВОС», либо навевают тоску, как «50 лет ВЛКСМ». И что это за страсть такая к аббревиатурам? От вялости фантазии или ее отсутствия? И нет ли прямой зависимости между градусом бытового креатива и мягкостью инвестиционного климата?

Здесь не считается зазорным прикидывать, сколько денег хранится в чужих карманах и закромах. Поэтому демонстрировать публике свой успех не принято. Комплекс подпольного миллионера Корейко отсутствует только у Пети, да и тот демонстрирует не богатство, а — как бы поточнее выразиться? — неуемный образ жизни.

Однако и эта открытость интерпретируется по-разному. Одни говорят в лоб:

— Дом-то у Борисова какой! Почему он до сих пор благотворительностью для города не занимается?

Другие — по лбу:

— У него жена такая симпатичная. Непонятно, как она может жить, будем откровенны, с этим Петей?

Далее обычно следует рассказ о том, как учительница из Петиной школы, работая в избирательной комиссии, обнаружила его фамилию в списке претендентов на пост главы района и схватилась за сердце: «Он же не мог ни писать, ни читать без ошибок. Мы же его так и звали: “Петор Борисов”. Если такой будет сидеть у нас главой, это же караул!»


И тем не менее рыжебородое фото Пети с паратрайком все легче и легче найти в интернете рядом с названием его родного города. Рыжие — они хитрые, удачливые. И одинокие. Рыжий — это вызов общественному мнению. «А что люди? Не тот у меня уже возраст, чтобы беспокоиться, как я смотрюсь в глазах окружающих», — признается «Петор».
Рыжий воздухоплаватель

А паратрайк — это вызов самому себе. Петя говорит, что, если бы не полеты, давно бы спился: «Это мой алкоголь».

Паратрайк — это, грубо говоря, колесная тележка с двигателем, пропеллером, парашютом и приспособлением для двух пассажиров. Меня, гостя, Петр катает безвозмездно. Других — за сто рублей в минуту. Поначалу показалось дороговато. Потом понял: оно того стоит.

«Господи, прости меня! Небеса, впустите меня. Ведь только полетать, полетать, как птице. Посмотреть на суету и опять спуститься». Это самодельная молитва на приборной панели, сочиненная лысковским авиатором.

Мимо, замедляя ход, плывут в кислороде изумленные пернатые. Петя выпендривается: сажает аппарат на пустую в этот час трассу, вновь поднимается в воздух, набирает скорость и глушит двигатель, демонстрируя вариант аварийной посадки. Желудок прилипает к позвоночнику. Приземление проходит неожиданно мягко для пересеченной местности.

Петя немного разочарован мной, как пассажиром:


— Я люблю, когда люди в небе кричат. А ты чего-то сидел совсем без эмоций. Видел в жизни многое, что ли?

Рыжий утверждает, что паратрайк — это самый безопасный и простой летательный аппарат. Научиться можно за день. Жалко только, что в России этот вид воздухоплавания в загоне — административный климат слишком тяжелый.

— Глава района недавно стуканул: летает, мол, тут один, не ровен час упадет, людей покалечит. Сначала долго разбирались, кому меня штрафовать. Отослали мое дело в Москву. Оттуда пришла бумажка с требованием заплатить две тысячи рублей. А куда заплатить, не указали — ни расчетного счета, ничего. Что, я сам буду выяснять?

— А к чему прицепились?

— Оказывается, наше законодательство абсолютно не регулирует полеты «на тряпках»: парапланах, паратрайках, воздушных шарах. Каждый, кто подпрыгнет выше двух метров без разрешения, — нарушитель воздушного пространства. Помню, прокурор мне сказал: «А вдруг на этой высоте летит ракета? Пусть теоретически, но ты ведь ей можешь помешать».

— И ты продолжаешь летать?

— Да. Только теперь я не признаюсь, что это я. Незаконно, а что делать?


Местные чиновники между собой насмешливо называют Петю кто Икарушкой, кто Карлсоном. И культивируют в народе образ зажиточного сумасброда: «В то время как вся страна голодает из-за кризиса, депутат Борисов устраивает “покатушки” на аппарате стоимостью несколько десятков тысяч долларов», — гласит уже известная мне листовка-компромат.

— Во-первых, 12 тысяч евро. Во-вторых, я еще продолжаю платить за него кредит. В-третьих, уже вся районная номенклатура испробовала на себе эти «покатушки». Не летал пока только глава. Ему тоже хочется, — говорит Петя, ухмыляясь, — но конфликтная ситуация не позволяет.

— Если тебя так родина не любит, зачем же ты парашют для трайка сшил под российский флаг?

— Я думал, так с проверками приставать поменьше будут. Но не помогло.
Рыжий поэт

— А почему тебя некоторые Ялдыбиным зовут?

Петя мнется, но видно, что скоро расколется.

— Стихи я пишу, издаю. Ну, и матерные тоже. Псевдоним — Петро Ялдыбин.

— Почитаешь что-нибудь?

Борисов декламирует с выражением, как любовную лирику, неподцензурный фрагмент стихотворения «Онанист»: «Почему так на свете бывает, // Ничего не поделаешь тут: // Не хочу тех, кто мне предлагает, // А кого я хочу, не дают…»

— Слушай, с паратрайком я более-менее разобрался — это чтобы не пить. А вот такое сочинительство тебе зачем?


— Между прочим, у меня есть и нормальные стихи, — в доказательство Петя презентует мне книжку «Подарок Родине моей». — Ну, а матерные… Нравится. И все.

Это «и все» Пете порой дорого обходится. Смешные и вполне непристойные стихи о главе района стали едва ли не главной причиной ссоры между поэтом и чиновником.

Листовка-компромат: «Самобытный поэт-матерщинник, он покупает стихи на той стороне реки у инвалида Грудинина, отморозившего ноги по пьянке, у Пискунова и других талантливых, но неимущих лысковчан».

— Я к нему хожу, чтобы он мне знаки препинания расставлял, — Петя и не думает оправдываться. — Да, я пишу с ошибками. И что, мне теперь из-за этого стихи не сочинять?!

Как все-таки интенсивно, вразрез со столичными представлениями о глубинке, живут люди в маленьких городах! И чем города меньше, тем персонажи ярче, выпуклее.

— У нас есть и другие чудаковатые депутаты, — хвалятся в администрации. — В смысле оппозиционные. И не только депутаты. Скажем, товарищ по имени Владимир Дубравин не разговаривает. По политическим соображениям. Его не пригласили на выборы президента, он рассердился: «Вы меня лишили голоса, тогда я онемею навсегда». А еще один живет рядом с Головково, так тот в одиночку собирает мусор и в деревне, и в городе. Натаскал в овраг столько, что десятью камазами еле вывезли.

— Это пример здравомыслия или отклонения?

— Но он же при этом просит оказать ему материальную помощь. На покупку лыж. Говорит, что пытается поставить мировой рекорд. А мы ему отвечаем, что у нас есть люди, которым помощь нужней.

Слово за слово выясняется, что гимн Лысковского района написал тоже он — заплутавший в дебрях синтаксиса и пунктуации Петр Борисов. И пусть гимн официально не утвержден, но на городских мероприятиях его, пока у автора не начались трения с администрацией, неизменно врубали на полную катушку, крутили даже по местному ТВ.

Недалеко от лысковского Вечного огня расположился магазин «Книги». В рабочее время его украшает очень живая продавщица. По виду она из тех женщин, которые словом и жестом легко могут дать понять любому, что он смертен.

— У вас нет случайно чего-нибудь из Ялдыбина? — спрашиваю я как можно более застенчиво.

— Да как же вам не совестно! — отвечает отчаянно зардевшаяся работница прилавка. И добавляет: — Это же дефицит жуткий.


Рыжий музыкант


Улица Чайковского, 2. Снаружи дом Пети похож на добротный коттедж, внутри — на жертву затянувшегося ремонта. Во дворе у конуры вся в пятнах зеленки тоскует молчаливая овчарка.

— А вон там, видишь, еще одна крыша, — показывает он куда-то вглубь своей усадьбы. — Это моя студия звукозаписи.

— Какая еще студия? — недоверчиво спрашиваю я.

Мне все кажется, что воздухоплавания вкупе со стихосложением для одного человека вполне достаточно. Направляемся прямиком в огород. Значительную его часть занимает строение из дорогого кирпича с конусообразной крышей. Заходим внутрь. Мама дорогая!

Целую комнату занимает ритм-секция. Совсем новая. Усилительные колонки, такие и сякие. На стенах разнокалиберные гитары. Повсюду какие-то черные ящики с сотнями индикаторов, кнопок, тумблеров.

— Смотри, что у меня есть, — теребит меня за руку Петя. — Американский ламповый эквалайзер. Это же вещь, понимаешь! Он по цене как «жигули». А здесь, послушай, звук глухой какой, — он, словно фтизиолог чахоточного, простукивает костяшкой пальца одну из перегородок. — Полная изоляция. Частоты разного уровня гасят материалами различного свойства и формы. Это целая технология. Почему потолок граненый? Чтобы звук не гулял. И кирпичи выложены специальным образом — тоже для акустики. Я все это по книжке делал. Вернее, делали строители, а я ими дирижировал.

— И ты хочешь сказать, что со всем этим умеешь управляться?

— Конечно, — впадает в гордыню хозяин. — Мне же пришлось все это коммутировать. У меня нет специальных навыков, но я хотел разобраться. Сильно хотел. И вот — получилось.

Обстановка в студии вполне рокерская, без попсы. Единственное отклонение — выпивать строжайше запрещено, об этом извещают крупным красным шрифтом правила внутреннего распорядка. Гложет подозрение, что так остро ненавидеть спиртное может только сильно пострадавший от него человек.

Листовка-компромат: «Ища себя в жизни, при больших деньгах, на дорогостоящей аппаратуре он записывал музыку, снимал клипы. В итоге, отчаявшись и поняв, что талантами Бог обидел, продал всю электронику».

К Пете приезжают записываться музыканты из Нижнего, Владимира, Чувашии — выходные все заняты на недели вперед. Здесь запись получается качественнее и дешевле: 8 часов работы — 3 тысячи рублей.

Петя толком не может сказать, на кой ляд ему эта студия. Вот единственное объяснение:

— Музыканты приезжают из больших городов и думают: чего в этом затрапезном Лыскове может быть правильного? А потом заходят в студию, и у них, как у тебя сейчас, глаза по пять копеек. Ради этого все и построено.

— Петь, ты для города кто? Юродивый, наверное?

— В глаза не говорят. Но есть и такое. А мне по барабанам, — он барским жестом указывает на свою роскошную ритм-секцию. — Я не для них живу, а для себя и семьи — по принципу «делай что нравится». Государство целей не ставит, каждый идет куда хочет. Я хочу вот сюда.

Сорок лет. Возраст «акме», когда с равным успехом прозреваешь как свое прошлое, так и будущее.

Петя родился последним в многодетной семье. Двух сестер и двух братьев поднимала одна мать: отец-электрик погиб на работе — несчастный случай. Восьмилетка, параллельно музыкальная школа по классу «баян», ПТУ с дипломом «тракторист», армия в Забайкалье. А еще в жизненном багаже два курса на очном отделении местного филиала нижегородского института по специальности «менеджмент». Учился, не успевал, бросил. Время съедали дом, дети и бизнес.

Сыновей двое. Один — свой, младший, школьник по имени Ваня, назван, как полагается, в честь деда. Второй, постарше, женин.

Темная одежда, немаркие, но дорогие штаны с накладными карманами. Ездит Борисов на автомобиле, смастеренном где-то в Юго-Восточной Азии. В Нижнем это был бы заурядный транспорт, в Лыскове — предмет роскоши, повод для пересудов.

Время от времени Петя произносит скороговоркой: «Прости меня, господи». Но глубоко верующие выглядят иначе. Он больше похож на тех, кто дает себе слово с понедельника начать верить в бога.

Смахивает на героя книжки Карела Чапека «Человек, который никому не нравился». Но в то же время его легко представить уважаемым купцом второй гильдии где-нибудь в конце позапрошлого века.

Многословен и общителен, однако производит впечатление человека, который, даже оставшись дома один, закрывается в туалете на задвижку.

Короче говоря, образ его остается размытым, ускользающим от анализа — очевидно, из-за множества ипостасей.


У подавляющего же большинства лысковчан ипостась дай бог одна. И связана она либо с работой на консервном заводе, либо с частным извозом. Это, в сущности, два здешних занятия, которые приносят более-менее стабильный доход.

Петя в эту жесткую систему выживания со своей романтической дурью никак не вписывается. Поэтому многих он раздражает, а иных просто бесит.

Татьяна Никитина, руководитель районной санитарно-эпидемиологической службы, предлагает мне послушать, почему Петю недолюбливают ее сотрудники. Я соглашаюсь, внутренне настраиваясь на рассказ о просроченных котлетах. Но на деле все оказывается гораздо праздничнее.

Как-то под Новый год санэпидемстанция проводила у Пети в кафе свою корпоративную вечеринку, предполагая, что он (в виде исключения, разумеется) отменит для них запрет на курение. А он взял и не отменил.

— И им, бедным, пришлось на мороз в одних рубашках и платьях выскакивать, чтобы подымить, — сочувственно объясняет главный санитар района.

— Вообще-то почти вся Европа так живет.

— Но у нас-то не Европа. Может, он и хочет из Лыскова европейский город сделать. Но при чем тут мы?

А Петя, комментируя эту историю, выдал вот что: «Для некоторых поход в Эрмитаж — это всего лишь повод, чтобы перепихнуться. Вопрос в том, виноват ли в этом Боттичелли?»

Но ведь Петя не противопоставляет себя толпе. Просто старается держаться от нее подальше:

— А ты знаешь, что почти никому в городе про мою студию не известно? Информацию о ней можно найти только в интернете, вывески на улице нет. Зачем им? Все равно не поймут.

Им, они… Множественное число, третье лицо. Лицо безымянное, особые приметы отсутствуют.

Листовка-компромат: «Легко выходит из себя и проявляет в поведении, по мнению медиков, все признаки параноидального психоза. Очень часто говорит и рассуждает о вечном и о смерти».

— Тебе никогда не хотелось уехать отсюда?

— Куда? Если у меня все здесь есть.

— А как же: в Москву, в Москву?

— Так это вопят те, кто не может себя дома реализовать. Они не понимают, что там у них и подавно ничего не получится.

— Ты, выходит, реализовал себя в Лыскове?

— По полной программе.

Ни одно его увлечение не приносит того дохода, которым грезит завистливый город. Денег от аренды паратрайка хватает только на бензин и на то, чтобы каждый год, как того требует безопасность, менять крыло и авиационное масло.

Звукозапись, самая дешевая если не в стране, то уж в Поволжье точно, тоже не дает сверхприбылей.

«Яичница» — да, пока на высоте. Но и с ней Петя может доиграться. Запросто.

Рыжий политик

Листовка-компромат: «Всю свою дурную энергию выплескивает (пить горькую нельзя, становится невменяемым) в компании себе подобных, близких по духу, развитию и интеллекту Краснова А. и других мелких клоунов местной политики. Собираются раз в неделю, делятся сплетнями, оформляют дешевую газетенку “Наш голос”».

Андрей Краснов учительствовал пять лет в местной школе. Потом пошел на уличный рынок торговать электрическими розетками и проводами, устанавливал белорусские антенны в домах, сигнализации в машинах. Теперь владеет тремя магазинами, сервис-центром. Недавно купил трехместный катер. Враги говорят: яхту за миллион.


— Малому бизнесу не надо помогать, — говорит Краснов с профессиональной педагогической интонацией. — Должен действовать естественный отбор, чтобы человек сам свое дело придумал и осуществил. Тогда оно будет здоровым и жизнеспособным. Если мы встали на рыночные рельсы, зачем помогать слабым, плодить иждивенцев?

Мы проезжаем мимо красновского магазина «Магнит». Энергичная затейливая вывеска. На стене густое разноцветье граффити.

— Шпана балует?

— Сначала непристойности стали появляться, а потом я этой шпане сам купил краску в баллончиках. Если не получается искоренить движение, то надо его возглавить. Они принесли эскизы, некоторые я утвердил, сказал: «Рисуйте».

Что касается газеты, то «Наш голос» погорел. На неуемной страсти к политической карикатуре и сатирическому коллажу. Особую роль здесь, конечно, сыграла многострадальная в этом смысле картина «Охотники на привале». Кто ее и как только не коллажировал! Василий Григорьевич Перов, наверное, даже не стал очередной раз в гробу переворачиваться, когда узнал, что в одном из номеров газеты «Наш голос» помещен календарь-2009, где у охотников с его полотна физиономии главных чиновников Лысковского района.


Люди охотно стали вешать этот календарь у себя дома, а районный глава Николай Сергейчев подал на газету иск. На суде его адвокат довольно вольно истолковал сюжет коллажа: мол, широко разведенные в стороны руки персонажа, изображающего г-на Сергейчева, не что иное, как обвинение его клиента в стяжательстве. И не важно, чем закончился процесс. Главное, что «коллажные иски» администрации, частью отбитые «Голосом», частью проигранные, вынудили издателей газеты этим летом ее прикрыть.

Петя депутатствует уже четыре года и давно усвоил: с политикой в Лыскове все по-взрослому. С чернейшими технологиями и мелкими пакостями. Но политического романтизма не утратил.

Листовка-компромат: «На земское собрание ходит с замызганной тетрадкой, где накануне записывает все, о чем хочет спросить на заседании. Читает волнуясь, сбиваясь».

— Ты для чего в думу пошел — защитить свой бизнес?

— И за этим тоже, если честно. Но оказалось, что это все миф. Ни разу депутатство в бизнесе мне не помогло. Наоборот, тут же стало больше проверок по линии коммерции.

— А не надо было в оппозицию ходить.

— Конечно, ноги моих неприятностей в бизнесе растут из задницы политики. Но поведение власти ранит меня до глубины души, — Петя продолжает резать правду-матку высоким слогом русского романса. — Однажды мы с Красновым не выдержали — ушли с заседания, на котором главу наградили званием почетного гражданина Лысковского района. А у него в конкурентах на это звание был отличный 60−летний мужик, тренер по боксу, общественник. Он столько лет с детьми возится, у него такие результаты на областных соревнованиях! Противно.

Когда Петя кипятится, то срывается на нерифмованные ругательства.

— Или вот еще был случай. Какой-то до сих пор неустановленный нах… завод пустил свою химию в сторону городских очистных сооружений. А там ведь применяется технология биологической фильтрации — с помощью бактерий. Они, ясен перец, погибли, и натуральное говно, не извиняюсь за выражение, потекло прямо в Волгу. Мы как узнали про это, тут же написали в нашей газете, вызвали нижегородскую прессу, зафиксировали все на видеокамеру. А администрация тем временем подняла шум: они сказали, что я вынес сор из избы, мол, я не патриот своей малой родины, потому что обгадил район. Это я-то обгадил! Не они, бл…, а я!

И все-таки Борисову доставляет удовольствие держать местную власть в тонусе. Власть отвечает ему симметричной взаимностью. Глава района Николай Сергейчев про Петю-депутата говорит прямо:

— Тошно ему, дела-то не идут. Было бистро, он поменял вывеску — оно стало столовой. Студия у него тоже не пошла. Он мне ее навязывал: купи да купи усилительную аппаратуру — в управление культуры, на благо города, за полцены. Соблазнял рассрочкой. Будто бы она ему стала не нужна. А мне она, значит, нужна? У него всегда так: надоест одна игрушка, он другую покупает.

Позже выяснилось, что предлагал Петя мэрии не всю студию, а несколько мощных динамиков, которые он сначала сгоряча купил, а потом понял, что с ними только стадионы собирать. За те деньги, за которые он их предлагал району, динамики с руками оторвали руководители «Юпитера» — одного из лучших нижегородских домов культуры.

Кстати, после смены вывески выручка Петиной «Яичницы» выросла на четверть.



Все это вкупе, конечно, иллюстрация того, что местная власть и малый бизнес говорят не просто на разных языках, а на диалектах, принадлежащих к дальнеродственным языковым группам.

— Вы посмотрите, какие бумажки он оставляет после себя на земском собрании, — глава района продолжает выплескивать эмоции. — «Как жить простому человеку?», «Письма гнева».

Я пробегаю глазами одно из воззваний депутата Борисова. Останавливаюсь на финальной фразе: «Я не хочу в следующей жизни, если она, конечно, существует, родиться в России. Но в этой жизни я не имею права покинуть ее, ибо мой крест — Россия, мой любимый город — Лысково».

— Неординарный человек, — говорю я.

— Записной товарищ, — соглашается руководитель района, лет десять назад защитивший кандидатскую диссертацию на тему «Развитие малого предпринимательства в России».


— Значит, так, — говорю я Пете, — что я вижу в результате? Петр Иваныч Борисов летает хрен знает на чем, несмотря на запреты прокуратуры; пишет лирические стихи, как матерные — в угоду дурному вкусу, так и нормативные — в качестве индивидуальной блажи; возвел, не побоюсь этого слова, у себя в огороде студию звукозаписи; бодается с администрацией по поводу и без — из одной только неприязни, вызванной видовыми противоречиями. И главное, не пьет. Все вокруг пьют, мерзавцы, а он — нет. И что, по-твоему, я про него думаю?

— Наверное, что он сумасшедший, — говорит Петя просто и весело. — А чего? Нормально…


Автор: Игорь Найденов, корреспондент отдела «Репортаж» журнала «Русский репортер»









6 комментариев:

Анонимный комментирует...

http://www.kp.ru/daily/forum/article/556195// - вот здесь очень много комментариев про Петра Борисова, рекомендую ознакомиться..

Так уж сложилось,что в России чиновники в большинстве своем-это жадное и тупое быдло.Они сами себя не уважают,а не уважение к себе ведет не к уважению и всех остальных которые их окружают.С чинушами нельзя договариваться,давать взятки и т.п.Их надо при малейшей возможности подставлять-эти приматы понимают только дубинку,а самое главное страх {не только за свое место}а за свою поганую,никчемную жизненку и ни какой суд человеческий в данной ситуации не поможет,здесь уже должен вмешиваться суд божий.П.Борисов играл по правилам чинуш,его обманули.Теперь должна начаться партия по правилам П.Борисова и дай ему Бог сил и терпения ее выиграть.Я в своей игре выиграл,а чего мне это стоило напишу в мемуарах"Игра в бизнес в стране под названием Россия"

REFLEX-X комментирует...

А один маленький человек в Америке,Марвин Химейер из Гренби, доведенный до отчаяния чинушами, выехал на своем бронированном бульдозере и сокрушил: здание мэрии, дома членов городского совета, здания банка, пожарной охраны, местной газеты, газовой компании и цементного завода, который хотел отобрать у него землю- всего 13 зданий. По нему стреляли, бросали гранаты, пускали грузовики с взрывчаткой, но ничто не могло повредить его продуманную машину. А он людей не тронул, но - сам застрелился. Но наказал всех, кто его травил. Вот и американский бунт бывает беспощадным, но - осмысленным. А, чиновники?

Рафик комментирует...

В Лысково вообще,что то делать на благо города бесполезно и жить не выносимо.Какой управленец и администрация,такой и город.Полнейшая деградация,что культурная,что духовная.Борисов не плохой человек,
покрайне мере им стал!!!а вот его сверсники с кем он вместе вырос и НАЧИНАЛ так называемый в то время БИЗНЕС,точно не лучше стали.Они просто все забыли как торговали палёной водярой!!! и как стали депутатами.Теперь торгуют землёй и зданиями т.д и т п!!!В Лысково жить ЖОПА!!!никто не за что не отвечает и так будет всегда походу.Тот же самый Краснов А.В,как он обещал,что когда станет депутатом изменит весь город и ЧТО-все сейчас смотрят его кабельное телевидение,где нечего смотреть?!А был нормальный учитель!Борисов хоть что то делал!!! его хоть было заметно!!! хочу заметить,что я не друг Борисова,а житель этого города в котором полный хаус и бардель и не кто тут не за что не отвечает!!!

Рафик комментирует...

Люди!!!а не кто не знает,кто хозяин здания у ДК? бывший техникум.Вот прикол,продали за гроши небойсь и бабки стригут теперь,полюбасу замут кого то с администрации)))кто знает,напишите.

Рафик комментирует...

а есть тут кто на сайте с кем общаться можно? Есть одно место в городе начинается около магазина Автодеталь и к Горэнэргу прямая идёт,так вот когда начинается дождь или весна-это жопа получается,что вся сторона к милиции остаётся парализована т к тот кто положил асфальт по этой прямой очень далёк был походу о том,как это надо делать в таких местах,а ещё ко всему в начале и конце этой прямой стоят бачки с мусором и вся эта ПАРАША течёт вниз по улице.Когда летом жара,то дети в садике рядом НЮХАЮТ отходы и хлопают мух в ладошки!Что то я не разу в этом месте да и вообще,в городе на улице не видел всеми нашего любимого мэра Сергейчева,ДА зачем ему этот садик и эта улица,на головково хорошо и высоко.Хоть бы раз прошол по этому месту в дождь в своих ботинках лаковых и понаблюдал бы за так называемыми мусорными-карабликами скользящими в низ мимо садика.

Рафик комментирует...

кто хочет бросить курить!пишите.Помогу